Journeye(на главную страницу)

Если ты богат, и об этом знают соседи, то надо заводить собаку и строить высокий забор. И по этому принципу живут не только люди, но и государства. Взять тех же китайцев с их великим забором или страны Ближнего Востока, где крепостей чуть ли не больше, чем городов. И всюду отвесные стены, глубокие рвы, подъемные мосты — колоссальные средства и усилия потрачены, лишь бы соседи сидели по домам.

На средиземноморском побережье Сирии есть город Тартус, в котором проблема крепости и недружелюбных соседей была решена с особым изяществом еще финикийцами. Наверное, прирожденным мореплавателям было неуютно на суше, а может, им просто лениво было копать ров. Так или иначе, финикийцы возвели крепость на острове Арвад в нескольких километрах от Тартуса. Но как только на тихом островке появились укрепления, он тут же оказался в эпицентре событий. →

Со времен Герберта Уэллса фантасты усиленно эксплуатируют идею машины времени. С каждой новой книгой или фильмом ученый становится все безумнее, халат на нем все грязнее, а момент озарения все оригинальнее — например, удар головой об раковину в фильме «Назад в будущее». Да и сама машина принимает все более и более причудливые формы. Побывав в Сирии, мы можем с уверенностью заявить, что ближе всех к правде были братья Стругацкие, у которых данный механизм напоминал велотренажер.

На самом деле машина времени — это ветхий сирийский междугородний автобус. Платишь пару долларов за билет, садишься в продавленное кресло у пыльного окна и не успеваешь оглянуться, как перенесся на пару тысяч лет в прошлое. Протираешь сначала окно, потом глаза, но картинка не уходит. Там, за окном, самые знаменитые руины Ближнего Востока — Пальмира. →

День правоверного мусульманина начинается еще до восхода солнца. И начинается не самым приятным образом. Предрассветную тишину и спокойствие вдруг прорезает крик муэдзина с ближайшего минарета. Минуту спустя к нему присоединяются коллеги из соседних кварталов, и вскоре протяжный унылый клич уже слышен в каждом городском закоулке. Пару столетий назад способности муэдзинов будить сограждан были ограничены возможностями человеческого голоса. Но Томас Эдисон, сам того не ведая, обрек жителей арабских стран на бессонницу — теперь на каждом минарете торчат мегафоны, из которых гремит фонограмма призыва к намазу.

К сожалению, в медресе не изучают сольфеджио. Да и курс юного муэдзина явно не включает уроки пения. Поэтому утро чутко спящего неверного украинца тоже начинается на рассвете. К восходу солнца этот неверный уже бредет, позевывая, в старый город Алеппо в надежде увидеть утренний сирийский быт. Но, к своему удивлению, он обнаруживает, что улицы старого города пусты — все правоверные крепко спят. →

Алеппо ведет себя вовсе не так, как полагается почтенному тысячелетнему городу. Вместо чинного сдержанного приветствия он дразнит своих гостей. Едешь на машине от турецкой границы, выглядывая в окно и стараясь рассмотреть, какая же она, эта Сирия. «Вот он, Алеппо!» — проносится мысль, когда за окном появляются дома. Но это оказывается лишь небольшая деревня, и дома вновь уступают место желтым холмам. Следующее селение тоже оказывается не Алеппо. И так городишки все увеличиваются в размерах до тех пор, пока не перестаешь обращать на них внимание. И только тогда дымка впереди рассеивается, окружающие холмы вдруг сереют и становятся похожи на подушечку для иголок, сплошь утыканную минаретами.

Арабский путешественник Насир-И Хусрау, побывавший в Алеппо за тысячу лет до нас, пишет об этом городе очень скупо: «Я нашел, что Алеппо — прекрасный город. Он окружен стеной… и есть там и замок, выстроенный на скале… и все строения соприкасаются». К концу нашего путешествия по Ближнему Востоку мы тоже перестали удивляться приземистости строений, тесной застройке, узким улочкам и длинным торговым рядам восточных городов. Но в Алеппо все это было нам еще в диковинку. →

Долины Тигра и Евфрата давно уже перестали быть Междуречьем и превратились в жаркую пустыню. Но в Сирии остался один город, которому река и древняя ирригационная система все еще дают жизнь. Течение Оронта, на берегах которого стоит Хама, день и ночь заставляет вращаться гигантские водяные колеса — нории, благодаря которым процветает здешний край. Правда, уже не за счет сельского хозяйства, а за счет туризма.

Кроме норий в Хаме нет ничего примечательного, и, рассматривая чужие фотографии колес на фоне реки, я все сомневалась, стоит ли ехать только ради них в этот город. Сомнения развеялись, как только мы вышли на набережную. Водяные нории в Хаме относятся к той категории вещей, к которым нельзя быть готовым, сколько не читай о них и не рассматривай на картинках. →

 Мы прерываем эфирное вещание, чтобы сделать экстренное заявление: «мы покидаем края шерстяных мужчин и драпированных женщин и отправляемся за океан на самый край земли — в Индию».

Прямо сейчас самолет мчит нас навстречу этому неведомому сказочному краю, где на самом востоке можно заглянуть в бесконечную пропасть и, если повезет, увидеть хобот одного из тех слонов, на которых держится наш сайт.

Чтобы хоть как-то подготовиться к чудесам и опасностям, которые могут нас подстерегать в этом далеком краю, мы перелистали книги уважаемых ученых мужей и отважных путешественников прошлого. И выяснили прелюбопытнейшие подробности. →

Турецкий пограничник, с которым мы разговорились в Сарпи, посмотрел на нас как на сумасшедших, услышав, что мы едем в Эрзерум. «Что вы там забыли? Поезжайте лучше на море!» — советовал он. «Ой, что он знает о Турции!» — сказали мы про себя, и поехали своим маршрутом в Анатолию. Едем, глазеем на спирали чайных плантаций и подшучиваем, мол, этот чай — родной брат жуткого грузинского чая из советского детства.

Вскоре мы оказались в придорожной забегаловке. Кроме нас там было лишь трое турок, которые мирно беседовали, прихлебывая что-то из миниатюрных стаканчиков. «О, кофе по-турецки», — подумали было мы, но присмотревшись, поняли, что турки пьют чай. А за последующие дни в Анатолии выяснилось, что «Турки пьют чай» — это аксиома. Видно, в эти далекие от торговых путей края кофе так и не добрался. →

Графомания — это болезнь. Однажды начав, остановиться трудно. Поэтому я представляю путеводитель по восточной Турции. В нем собрана подробная информация о транспорте, жилье, питании. Традиционно большое внимание уделено вопросу пересечения границ: турецко-грузинской в Сарпи и турецко-сирийской в Килисе.

Акцентирую внимание на том, что этот путеводитель может быть интересен только тем, кто собирается самостоятельно пересекать вышеуказанные границы и путешествовать по Турции скорее как по транзитной стране, нежели по основной.

Наши посты о Турции на этом не оканчиваются — через пару дней будет рассказ об изумительно вкусной турецкой пахлаве и других восточных сладостях.

Мы не так долго пробыли в восточной Турции, чтобы можно было похвастаться многими интересными наблюдениями касательно местной жизни, но некоторыми забавными деталями все-таки поделимся. Так получилось, что в основном они касаются турецкого языка.

В восточной Турции не говорят на английском. Совсем. Наших «мераба» и «тешекюр» тоже недостаточно для нормального общения. Благодарим Аллаха и Ататюрка за то, что хотя бы алфавит латинский и все надписи мы в состоянии прочитать. Вспоминаем, что мы неоднократные чемпионы по «корове» и начинаем изъясняться жестами.

Но внезапно находится применение нашему украинскому языку. Покупаем дыню на ужин. Тычу пальцем в нужную штуку. Турок радуется: «А, кавун!» Я протестую, мол, не кавун мне, а вот это и снова тычу пальцем в дыню. «Кавун, кавун», — настаивает продавец. →

По дороге в Газиантеп смотришь в окно и сочувствуешь козам, овцам и коровам, которых зной заставил позабыть о жухлой траве и видовых отличиях. Спасаясь от жары, животные теснятся в тени одиноких деревьев. А так как смотреть больше особо не на что, принимаешься считать обессилевшие от жары стада. И вот, когда уже сбиваешься со счета, вдруг за окном появляется роща, затем другая, и вскоре оливковые сады уже простираются до самого горизонта. Смотришь на них и не веришь своим глазам — как это на 30 см грунта деревья могут не только расти, но и обильно плодоносить.

Семьсот лет назад Журден де Северак застал совершенно иную картину: «Земля же эта очень плодородна, но не обработана, ибо турки о ней не заботятся». За последние годы турки значительно преуспели в сельском хозяйстве, и теперь украинские супермаркеты забиты резиновыми помидорами, луком, огурцами, лимонами, апельсинами. И это те самые турки, которые были в союзе с немцами. Теми самыми, которые поездами вывозили из Украины чернозем. →