Journeye(на главную страницу)

 Давным-давно я увидел где-то фотографию Далай-ламы. Увидел и очень долго не мог отвести взгляд. Столько обаяния было в нем, так искрились жизнью его глаза, так заразительна была улыбка, что я вдруг и сам улыбнулся. Мне стало любопытно, кто же этот человек. Я отыскал еще несколько фотографий, прочел одно интервью, второе, третье. Оказалось, что детство, отрочество и юность у Тэнцзина Гьямцхо были совсем не как у Толстого. Шестилетним мальчишкой его забрали из родительского дома и маму с тех пор он видел лишь когда удавалось сбежать от строгого ламы-наставника. В 15 лет ему пришлось стать военачальником и дипломатом, в 25 — бежать из Тибета в Индию. Сейчас Далай-ламе 76. 50 лет он не был на родине, 50 лет сотни тысяч людей ждут от него правильных слов и верных действий. Казалось бы, непростая жизнь. Но вместо глубоких морщин на его лице — лишь озорная паутинка вокруг глаз. →

Всем привет!
За этот почти месяц без Интернета у нас столько волнующих событий произошло, что даже не знаю, с чего и начать. Поэтому начну со всего сразу. Три недели на Ве шли дожди. Иногда сверкали молнии и гремел гром, встряхивая стекла в окнах и внутренности внутри. Иногда дул ветер, и в такие дни я куталась в шерстяную шаль, а Декс много ел. За это время мы написали по одному посту, прочитали по три книги и один журнал «Вокруг света», оставленный родителями. Четыре раза нам показали что-то, отдаленно смахивающее на закат. Два с половиной дня по чьему-то недосмотру выдались ясными, и мы даже два с половиной раза искупались в море. Раз десять мы сходили на дальние пляжи за ракушками, а потом дней пять все это фотографировали. Вот и весь рассказ о нашей увлекательной островной жизни.

Ну, или почти весь. Были еще описанные Дексом выяснения отношений с местной фауной. И мой День рождения. О нем и расскажу. А поскольку традиция и ее создатель требуют от меня пост самолюбования, внутри будет много соответствующих картинок. →

 Друзья!

Мы получили много писем, общее содержание которых сводится к: «Где вы?! Говорили, что больше так не будете, а сами взяли и пропали». А если учесть, что в последнем прямом эфире мы затронули тему стихийных бедствий, то гнев ваш, безусловно, праведен. Но и нам покаяться не в чем. Почти три недели назад я написал такую заготовку для прямого эфира:

«Вот они, недостатки островной жизни на задворках цивилизации. Стоило пообещать возобновить темп нашего повествования, как штормом вывело из строя единственную на весь остров мачту сотовой связи, отвечавшую за интернет. А нужная запчасть, разумеется, есть только в Банда Аче, что на острове побольше — на Суматре. Но там у них кто-то то ли запил, то ли уволился, то ли вообще впервые об острове нашем услыхал. Короче, … дней они эти 50км преодолевали. Но у меня такое впечатление сложилось, что мы единственные на всем острове, кто вообще заметил отсутствие интернета». →

 Историко-экономический прорыв! Команде исследователей из Украины опытным путем впервые удалось установить обменный курс ракушек каури. Килограмм разнокалиберных каури был успешно обменян на:
— литр водки «Хортица»;
— палку сырокопченой колбасы «Московская»;
— полкило сыра «Российский»;
— 1 (одну) «крымскую» луковицу;
— буханку почти «Бородинского» хлеба;
— полкило сала.
В ценах начала 2010 года общая стоимость выменянных материальных благ составляет примерно 150 гривен или 18,5 долларов США. Нематериальные блага, такие как «Е-мое, когда же я водку в последний раз видел!» и «О боже мой! Это… Это что… Сало?!» — не учитывались.

Сделав поправку на инородные примеси (кораллы, плоские ракушки) в массе каури и приняв средний вес одной каури за 15 грамм, исследователи установили, что обменный курс составляет: 2,5 KAU = 1 USD. →

Когда вязкая трясина маникаранского безделья, влажно чмокнув, выпустила нас из своих объятий, мы двинулись в сторону очередного святого городка в Гималаях. Мне не хотелось туда ехать — гималайские дороги и индийские рейсовые автобусы уже порядком утомили. Добраться до Ревалсара можно часов за 6 с тремя пересадками, что казалось мне тогда непомерной платой за очередное горное захолустье. Но Декстер настоял на поездке туда и, как оказалось вскоре, был прав.

После нескольких часов очередной тряски по узкому разбитому серпантину, мы вышли из автобуса в уютной зеленой долине, посреди которой расположился Ревалсар, священный для буддистов и индуистов. На самом деле, свят не столько город, сколько здешнее миниатюрное озеро, окруженное пестрыми храмами и древними легендами. →

Уже два месяца мы в Индонезии. Полтора из них я просыпаюсь под крики муэдзинов разной степени громкости и продолжительности. У меня даже ритуал сложился — подскочить на кровати от неожиданности, осознать происходящее, сосчитать до 10, позавидовать спящему Дексу, сходить в туалет, 5 минут подумать о море, заснуть.

Последние две недели этот ритуал не срабатывает — начался рамадан, и вслед за муэдзинами просыпаются мирные жители. Нужно успеть помыться, помолиться и поесть до рассвета. Особый восточный менталитет не позволяет им проделывать это тихо, поэтому у меня появилась масса времени, чтобы подумать не только о море. Чаще всего мне думается о том, что ислам совсем не идет Индонезии, как не идет 6-летней барышне мамино вечернее платье. Другое дело — Ближний восток, где унылые пейзажи и суровая архитектура удивительно гармонируют с помпезными мечетями и затянутыми в черное женщинами.

Или вот Индия. Христианство в Гоа и Керале — нелепое зрелище, а католическая служба так и норовит превратиться в финал индийской мелодрамы — с песнями и танцами. То ли дело развеселый цветастый индуизм, органично вплетающийся в хаотичную жизнь миллиардного цыганского табора. А буддизм и Гималаи? Это же чистейшая, прекраснейшая гармония. Поставьте на фоне снежных вершин часовни и распятия вместо каменных гомп и разноцветных флажков, и все очарование пропадет, сломается. →

 В Дарамсалу мы добирались общественным автобусом. На сидении перед нами ехали тибетец с женой и старушка-индианка. Я включил плеер и задремал. Вдруг автобус качнуло, я открыл глаза и вижу немую сцену: старушка блюет за борт, Стаська судорожно пытается закрыть свое окно, тибетская дама в ужасе прижалась к мужу. Ничего удивительного, у индийцев хлипкий вестибулярный аппарат, за пару-тройку поездок по гималайским серпантинам к таким картинам привыкаешь. Гляжу на жену тибетца, смеюсь. А он в этот момент на Стаську смотрит и тоже хохочет. Так и познакомились. Звали его Цетин и оказалось, что он работает в Дарамсале, в Институте тибетской медицины и астрологии. Мы направлялись в Маклеод Ганж, но пообещали Цетину, что зайдем к нему в гости на днях. И, конечно же, напрочь забыли о своем обещании. →

 Север Индии отличается от всей остальной страны. Сюда приезжают, чтобы отдохнуть от Индии. Здесь все другое: климат, люди, культура. Вместо гор мусора — предгорья Гималаев. Вместо городов и деревень — долины и перевалы. Вместо песчаных пляжей — горнолыжные курорты. А в городке Дарамсала и того необычнее: вместо индийцев — тибетцы.

Полвека назад Джавахарлал Неру и Мао Цзедун провернули мудреный геополитический фокус. Они создали условия для того, чтобы в тихом индийском селении разместилось правительство несуществующего теократического государства. Глава которого, кстати, лишь пару раз в жизни надевал штаны и вообще давно просит свой народ отпустить его на пенсию.

Суть тибетского конфликта можно изложить очень просто. Тибетцы: «Это наша Родина, мы здесь жили тысячи лет и хотим быть независимыми». Китайцы: «События мезозоя нас не волнуют, это часть нашей страны и жить вы будете так, как и весь остальной Китай». Текущую ситуацию целиком контролирует Китай. Что несложно при численном соотношении 5млн к 1,3млрд. →

Краткое содержание предыдущей части:
Тропический остров. Полтора часа. 7кг ракушек. Гамак. Фотоаппарат. Мы — нормальные.

На следующее утро, выйдя на веранду и окинув свежим взглядом разложенные на полу ракушки, я испытала странное чувство. К гордости собирателя примешивалась щемящая тоска, а от жадности аж пальцы скрючило. Проще говоря, до меня вдруг дошло, что всю эту красоту придется оставить здесь.

А дальше все было примерно так.
— Май прешессс, — страдаю я, сооружая внушительную кучу из наиболее красивых экземпляров.
— Сама потащишь, — ободряет Декс, косясь на нее из гамака.
— И потащу, — не сдаюсь я, прикидывая, сколько вещей осталось на хранении в Бангкоке и влезет ли вместе с ними в рюкзак хоть жменька каури. →

Сидим мы давеча на берегу моря, греемся на солнышке, ананас дожевываем да волной бирюзовой любуемся. И тут Декс выдает без всякого повода:
— Станислава Павловна, а не пора ли вам за новый пост браться?
— Ой, пора, — говорю, а сама ласты с маской к себе поближе подвигаю. Чтобы контраргумент иметь, ежели супруг настойчивость проявить вздумает и прямо сейчас за комп отправит. Но не в смысле ластой промеж глаз, а вроде как на вторую серию тропического аквариума намекнуть.

Поплавали мы с яркими рыбками в пронизанной солнечными лучами воде, с черепахой морской познакомились. Потом по пляжам пустынным бродили и снова с масками ныряли. Так Декс про мой новый пост до конца недели и не вспомнил.

А потом мы, видимо, что-то не то съели. Потому как изгнали нас из рая. Под каким-то нелепым предлогом, что тут забронировано все на следующую неделю. Изгнать-то изгнали, а пост писать как не хотелось, так и не хочется. Но рыбками да прогулками уже не отмажешься. Пришлось компромисс придумать: пусть Индия с ее Гималаями и буддистами еще немного подождет, а я вам пока кое-что из нашей короткой райской жизни покажу. →