Оказавшись в Варанаси во второй раз, уже точно знаешь, что надо делать. Надо у вокзала поскорее взять рикшу. Произнести название нужного гата. Прибыв на место, расплатиться и быстро нырнуть в переулки старого города. И только после этого открыть глаза. Если этого не сделать, то попадешь в обычный индийских город средних масштабов — три миллиона населения, грязь, нищета, хаос. Но если поступить именно так, то окажешься там, куда и ехал — в великом древнем городе. Там, через дорогу, современный мегаполис напоминает человека, опустившегося на самое дно. Но здесь, в старом городе, в лабиринте полутемных улочек угадывается аскет-отшельник. Заскорузлый, истасканный, позабывший о собственной внешности. Но исполненный внутреннего величия.
«Старый город» в Варанаси — это не просто название района. В хитросплетениях переулков исторического центра все буквально дышит, а иногда и смердит стариной. И никакой штукатурке не под силу скрыть глубокие морщины этого древнего старца. Ветхие дома давно требуют ремонта и покрыты толстым слоем пыли. В проводах покоятся выцветшие останки воздушных змеев. Дороги вымощены крупными камнями, вдоль домов тянутся сточные канавы. Уличные торговцы подают нехитрую снедь в тарелочках из листьев. Продавцы чая кипятят воду на углях, а то и вовсе на сушеном навозе. Выбрось из лавок изделия из пластмассы, отбери у местных жителей мобильные телефоны и стоптанные шлепанцы — и все вокруг станет точно таким же, как и столетия назад.
Жми кнопку, слушай песню Кришна Даса «Kashi vishwanath gange», 6,1 Mb
По старому городу можно бродить часами. В Варанаси-мегаполисе жарко даже в феврале, но здесь, в полутемных переулках старого города, царит приятная прохлада. Бог солнца Сурья благосклонен к старому Варанаси, камни мостовой и стены домов остаются холодны в любое время дня. Особняки, дома, храмы, лачуги теснят друг друга боками. Одни фасады гордо выпячены, другие стыдливо спрятаны. Схлестнулись грудь в грудь два здания — кончился переулок, тупик. Поначалу еще пытаешься, лавируя меж коровьих лепешек, держать в голове общее направление, считать повороты… Но угодив в десяток тупиков и парочку лепешек, понимаешь бессмысленность этой затеи и доверяешься ногам — авось куда-то да выведут. А ноги — им легче, когда под горку. И вот уже виден просвет в бастионе теснящихся домов. Ноги уверенно шагают к яркому свету в конце тоннеля — к берегу Ганги.
И мгновенно все преображается. Как будто открыл потайную дверцу и шагнул в иной мир. Там, позади, дома тяжело смыкаются над головами прохожих. Здесь же все залито солнечным светом, набережная как на ладони, в реке шумно плещутся дети, взрослые, буйволы. Туда-сюда снуют лодки, увлекая за собой белые шлейфы чаек. Над рекой высятся остроконечные пирамидки храмов, пышные купола, ажурные башенки, шпили с оранжевыми флажками. И нестройными рядами спускаются к воде угрюмые фасады с массивными башнями по бокам. Лишь кое-где на глухих стенах видны бойницы окон. Будто и не жилые дома перед тобой, а твердыни неприступные. Будто и не великая река о гранитные ступени плещется, а банальный крепостной ров.
Бредешь неспеша по набережной, разглядываешь диковинные фасады, и вскоре становится ясно, что это действительно оборонные сооружения. А неприятель — Ганга. Вон, на обшарпанной стене, на высоте метров двадцати, одна под другой две надписи — «1948» и «1978». И синей краской подчеркнуто. А ведь противоположный берег сплошь пологий, есть, где реке разгуляться. Но когда женщина, пусть и богиня, в ярости — ей разве укажешь, где гнев срывать. Что же так взбесило божественную реку? Оказывается, в 1947 Индия получила независимость и избавилась от британского владычества. А в 1977 партия Джавахарлала Неру и Индиры Ганди «Индийский национальный конгресс» впервые за тридцать лет независимости проиграла на выборах, уступив пост премьер-министра оппозиции. Видно не по душе богине Ганге перемены в индийском обществе.
Но сейчас в премьерском кресле расположился сикх из «ИНК», да и сезон дождей давно прошел, поэтому Ганга выглядит расслабленной и неторопливой. Зато на гатах жизнь бьет ключом. Лодочники наперебой предлагают прокатиться вдоль гатов. Аскеты бряцают железными котелками, требуя подаяний. Женщины колошматят грязное белье о плоские камни. Полощут знаменами на ветру свежевыстиранные простыни. Толпы паломников, вознося молитвы, совершают ритуальные омовения. Свадебная процессия шумно грузится в лодку, и бесконечный поток тетушек и дядюшек не дает взойти на борт растерянному жениху в стильном костюме и нарядном тюрбане. Облезлые собаки спешат убраться с пути стада буйволов, которое пастух гонит купаться в реку. За буйволами ковыляет старичок с ведерком — собирает навоз, чтобы потом высушить и продать как топливо. Дети и козлята в одинаковых линялых футболках резвятся на ступенях. Ребята постарше носятся с мотками лески, зорко следя за своим воздушным змеем и выжидая момента подсечь чужого. Подростки увлеченно играют в крикет: кто специальным мячом, кто теннисным, а кто и просто одну деревяшку другой отбивает. На центральном гате уже идут приготовления к ежедневной службе-аарти. А вдалеке, смешиваясь с чадом дизельных лодок, возносятся в небо столбы дыма погребальных костров.
В Индии чуть ли не каждое второе село считается местом паломничества. Здесь аскет в пещере триста лет завтрака ждал, там великий гуру девятнадцатую проповедь читал, тут богиня то ли ожерелье потеряла, то ли мужа. Тысячи святых мест в Индии. Индусы даже ухитрились выбрать из них семь самых святых. Но Варанаси… Варанаси — чемпион Индии по святости. Здесь и родина бога огня Агни, здесь и место тысячелетней медитации Вишну. И Шива здесь завсегдатай, и река-богиня Ганга нет-нет да затопит полгорода. И просветленный Будда Гаутама произнес свою первую проповедь неподалеку от Варанаси. И джайны тут, и сикхи… А еще в этом городе есть мост. Мост между небом и землей, пройдя по которому, можно очутиться в нирване. И чтобы этот мост отыскать, нужно всего ничего — умереть.
Вот белая коза грациозно спустилась к кромке воды, преклонила колени и принялась с аппетитом уплетать цветы из погребального венка, прибитого течением к берегу. Издалека доносится нестройное многоголосье: «Рам, Рам сата хе!» Голоса быстро приближаются, и вскоре из-за пирамидки храма выворачивает небольшая процессия. Впереди четверо с хлипкими носилками на плечах — на два длинных бамбуковых шеста с шестью косыми перекладинами водружено тело покойного, обернутое в яркие желто-красно-оранжевые ткани. Несут легко — индусов и при жизни здоровяками не назовешь. За носилками, дружно шаркая, плетется немногочисленная родня.
Процессия спускается по гранитным ступеням гата и направляется к берегу Ганги. Один из четверки пинком отгоняет козу, заходит в реку по колено и кивает коллегам. В тот же миг носилки плашмя падают с плеч молодцев на землю, и покойник оказывается по пояс погружен в воду. Четверо отходят в сторонку, к груде выброшенных носилок и оранжевого тряпья. Затем они усаживаются на корточки, закидывают в рот по жмене бетеля и принимаются меланхолично жевать точь-в-точь как коза за минуту до них.
Родня нерешительно мнется рядом с носилками. Воздух плывет над пылающими кострами. Марево превращает силуэты диковинных домов, теснящихся на набережной, в сюрреалистический пейзаж. Неподалеку в куче еще не остывшего пепла копошится отощавшая лишайная дворняга. Вот она что-то унюхала, зарылась мордой в золу и довольная отбежала подальше, крепко зажав в зубах обугленную кость. К родне покойного подходит брамин, бросает пару коротких фраз и указывает пальцем на людей, сооружающих поленницу для следующего костра. Скорбящие облегченно вздыхают, согласно мотают головами из стороны в сторону и уходят к храму — ждать очереди.
Брамин отходит к другой свежей поленнице, сложенный из увесистых бревен колодец ему почти по пояс. На дровах уложено тело, полностью замотанное в белую ткань с багряными потеками сандаловой пасты. Священник поджигает пучок благовонных палочек и пять раз обходит вокруг покойного, бормоча под нос молитвы. Затем он делает знак служителям и те поджигают поленницу в нескольких местах.
Огонь нехотя разгорается. Языки пламени пробуют на вкус дрова, ткань, плоть, но этому костру еще очень далеко до соседних двухметровых столбов огня. Служители с досадой прерывают оживленную беседу, и один из них отправляется к родственникам покойного, сидящим на лавочке неподалеку. Короткая беседа, служащему протягивают горсть смятых купюр, и вскоре он возвращается к костру с пучком соломы и пакетом сухого спирта. С новым топливом дело идет живее. Удивительно, но запах горящей плоти отсутствует, люди стоят у костра совершенно спокойно.
Минут через двадцать центр поленницы прогорает, и головешки с треском валятся внутрь. Огонь в момент поглощает остатки ткани, до которых не успел добраться раньше. Теперь из костра торчат лишь желтые, съежившиеся пятки. Продолжая рассказывать друзьям веселую историю, служитель берет бамбуковый шест и деловито пропихивает дымящиеся останки в огонь. У стены храма по щиколотку в волосах стоит цирюльник с опасной бритвой — работы невпроворот, сыновья умерших должны обриться наголо в знак скорби.
На этой узкой полоске суши между Гангой и гранитными плитами набережной изо дня в день высекают последние искры из тел индуистов. Со столбом дыма душа индуса уносится в неведомые края ожидать следующего земного перерождения. Друзья и близкие покойных благоговейно смотрят на костры. Белокожие туристы брезгливо морщатся и спешат поскорее убраться, не забывая, правда, сделать несколько кадров на память. Издалека доносится очередное «Рам, Рам сата хе!» Служащие «крематория» беззаботно болтают друг с другом. В грудах мусора на берегу что-то выискивают куры. Голозадая чумазая детвора с криками носится туда-сюда вдоль кромки воды. Неподалеку погонщики купают в реке стадо водяных буйволов. В небе реют чайки и разноцветные воздушные змеи. Смерть в Варанаси буднична до зевоты.
Без паники! Декстер попытался создать атмосферу города, не прибегая к визуальным эффектам. Но даже несмотря на то, что это ему, на мой взгляд, удалось, без картинок я вас не оставлю. В общем, to be continued.
Как-то очень пафосно и совсем без изюминки/перчинки. Незачод! Тема *** не раскрыта))
И еще – старинный лублу, старый не лублу. Варанси оказался старый.
Пафос есть, не спорю. Но тут он, скажем, инструмент.
А насчет фунта изюма погодите, вам же и Аннапурна поначалу не понравилась :) А Варанаси мы покажем аж с четырех ракурсов.
мне понравилось, атмосферу прочувствовал, и музычка в тему, даже сурью под нее сделал