Горный старец или рассказ о том, как один человек весь мир в страхе держал

Представьте себе долину, со всех сторон окруженную неприступными скалами. Единственный вход в эту долину — глубокое ущелье, на дне которого бушует стремительная горная река, а на обоих склонах высятся мощные крепости. Вдалеке, на одном из утесов над шапкой облаков виднеется еще одна крепость, почти слившаяся с окружающим пейзажем. Вообразите, что вам каким-то чудом удалось миновать бдительных стражников, и взобраться на крепостную стену. Здесь, прогуливаясь, беседуют двое — статный европеец в расшитом золотом парчовом наряде и пожилой араб в скромном белом одеянии. Европеец что-то объясняет своему собеседнику, но тот вдруг жестом останавливает его, подходит к одному из стражников на башне, что-то тихо говорит — и в тот же миг часовой кидается с башни в пропасть. Араб поворачивается к ошеломленному европейцу и спокойно произносит: «Семьдесят тысяч последователей повинуются мне точно таким же образом. Это мой ответ вашему господину!» Представили?

Ну а теперь, когда вы поупражняли свой орган воображения, я начну рассказ о неприступной твердыне Аламут, ее хозяине — таинственном «Горном старце» и его беззаветно преданных воинах. А орган воображения не расслабляйте, потому как в этом рассказе не будет картинок. Но ведь и вы уже не дети, правда?

Если нажать кнопку Play, то заиграет песня Galatian Bridge At Dawn группы Syriana, 4,33 MB

Эта история начинается в середине 11 века, в привилегированном персидском медресе, где учились трое юношей с простыми и доступными именами: Абу Али Хасан ибн Али ат-Туси, Гиясаддин Абу-ль-Фатх Омар ибн Ибрахим аль-Хайям Нишапури и Хасан ибн Саабах. Юноши были умны, талантливы и прекрасно успевали по всем предметам. Каждый из троицы был амбициозен и твердо верил, что рано или поздно станет великим человеком своего времени. Молодые люди крепко сдружились и однажды поклялись друг другу, что тот из них, кто первым достигнет высокого положения — поможет остальным пробить свой путь к вершинам славы.

Прошли годы, Абу Али Хасану удалось занять пост визиря у сельджукского султана. Он преуспел в этой должности и со временем получил прозвище Низам ал-Мульк — «Основатель порядка в стране». Низам не позабыл о клятве, данной в детстве — он разыскал своих школьных друзей, и предложил им высокие посты при дворе. Гиясаддин Омар, которого весь мир знает как Омара Хайяма, вежливо отказался и попросил лишь небольшую стипендию на проведение своих научных исследований.

Хасан ибн Саббах, не отличавшийся ни скромностью, ни благородством, занял пост министра, предложенный Низамом. И тут же принялся плести интриги против бывшего друга, отчаянно стремясь к должности визиря. Однако, опытный в дворцовых кознях Низам ал-Мульк сумел раскрыть заговор против себя, после чего султан Мелик-шах с позором изгнал Хасана из султаната.

Какое-то время Хасан в унынии скитался по Ближнему Востоку, рассказывал друзьям горькую историю своего падения и как-то раз, закончив рассказ, яростно вскрикнул: «Если бы только у меня было два верных помощника, всего лишь два, я бы свалил и этого турка, и этого крестьянина!» Друзья начали было утешать опального министра, однако он раздраженно отмахнулся от них и, вдруг выпрямившись, громко заявил, что у него есть план.

Он отправился в Каир, где примкнул к общине изгоев тогдашнего мусульманского мира — шиитской секте исмаилитов-низаритов. Блестящий оратор и проповедник, Хасан ибн Саббах сплотил вокруг себя множество последователей, большинство из которых даже не подозревало об истинных целях своего лидера. Вскоре, сочтя, что первый этап плана выполнен, Хасан внезапно исчезает из Каира и объявляется несколько месяцев спустя на персидском побережье Каспийского моря, вблизи горной крепости Аламут.

Хасан благоразумно счел, что время открытой конфронтации с сельджуками еще не пришло, поэтому он попросту купил Аламут за 3000 золотых динаров у сельджукского наместника, тайного приверженца исмаилитов. Став правителем Аламута, Хасан ибн Саббах почувствовал себя более уверенно, назвался пророком и принялся создавать армию, подобной которой никогда не было на земле.

По всей округе его помощники вербовали молодых людей крепкого телосложения. В крепости новобранцы проходили жесточайшую физическую подготовку, их обучали обращению с различными видами оружия и ядов, боевым искусствам, иностранным языкам и обычаям. Но боевая подготовка без идеологической — ничто, это вам объяснит любой политрук. И Горный старец (так со временем прозвали Хасана) уделял идеологии очень большое внимание. Вот как об этом рассказывает Марко Поло:

«Развел он большой, отличный сад в долине, между двух гор; такого и не видано было. Были там самые лучшие в свете плоды. Настроил он там самых лучших домов, самых красивых дворцов, таких и не видано было прежде; они были золоченые и самыми лучшими в свете вещами раскрашены. Провел он там каналы; в одних было вино, в других — молоко, в третьих — мед, а в иных — вода. Самые красивые в свете жены и девы были тут; умели они играть на всех инструментах, петь и плясать лучше других жен.

Сад этот, толковал старец своим людям, есть рай. Развел он его таким точно, как Мухаммед описывал сарацинам рай… Приказывал старец вводить в этот рай юношей … и вот как: сперва их напоят, сонными брали и вводили в сад; там их будили.

Проснется юноша и, как увидит все то, что я вам описывал, поистине уверует, что находится в раю, а жены и девы во весь день с ним: играют, поют, забавляют его, всякое его желание исполняют; все, что захочет, у него есть; и не вышел бы оттуда по своей воле».

Что мог подумать обычный крестьянский парень, побывав в таком саду? Конечно же, что он каким-то чудом угодил прямо в рай. Когда юношу, усыпив, возвращали обратно в крепость, Хасану оставалось лишь втолковать ему, что путь обратно в рай — это беспрекословное выполнение приказов, даже если ради этого придется пожертвовать собственной жизнью.

Живой ум Горного старца находил и другие, не менее впечатляющие, способы внушения. Например, в одном из залов его резиденции была вырыта узкая глубокая яма, поверх которой стояло большое медное блюдо с отверстием в центре. Один из проинструктированных учеников Хасана ибн Саббаха прятался в яме, оставляя на виду только свою голову на медном блюде, загримированную под отрубленную. В помещение вводились новобранцы, и Хасан демонстрировал им свое умение общаться с мертвыми, расспрашивая «голову» о том, хорошо ли живется в раю и как туда попасть. Шокированных рекрутов уводили, ученику отрубали голову уже по-настоящему и на следующий день, чтобы развеять все сомнения, вывешивали ее во дворе крепости.

Всех своих подчиненных Хасан держал в строгом повиновении. На территории Аламута, как некогда в Спарте, царил строжайший аскетизм. Горный старец был суров ко всем без исключения, включая собственных сыновей, один из которых был казнен за самовольное убийство, а другой — за употребление вина.

Прошло два года, и Хасан счел, что теперь его армия достаточно сильна, чтобы дать отпор сельджукам. Но для начала он решил отомстить Низаму ал-Мульку за давнее унижение. Визирю был вынесен заочный смертный приговор, и несколько солдат Хасана отправились исполнить его. Одному из них удалось пробраться в зимний сад визиря и устроить там засаду. Выйдя на прогулку, Низам вместо глотка свежего воздуха получил три удара отравленным кинжалом. Охрана визиря буквально растерзала убийцу на месте. Но задание было выполнено, и вскоре на воротах крепости Аламут появилась медная табличка с двумя именами: Бу Тахир Аррани, первый в истории фидаи или «жертвующий собой во имя веры», и его жертва Низам ал-Мульк.

Резонанс, который это убийство вызвало в империи, навел Хасана на мысль, что главным рубежом обороны он может сделать панический страх у врагов, а вовсе не огромную армию. И тогда Горный старец перешел в наступление. Не прошло и двух месяцев, как погиб при загадочных обстоятельствах султан Мелик-шах. Волна убийств прокатилась по всей сельджукской империи и жертвами исмаилитов становились исключительно высокопоставленные особы — визири, эмиры, муфтии.

Наследник Мелик-шаха отправил войско на штурм Аламута, стремясь отомстить за смерть отца, но проснувшись однажды утром, обнаружил воткнутый у изголовья своей кровати меч, недвусмысленно намекавший на несостоятельность этого предприятия. Через несколько лет, когда табличка на воротах Аламута уже занимала целую створку, простой люд на каждом углу шептался о громких политических убийствах, а имперская знать была близка к истерике.

В таком состоянии сельджуков и застали рыцари первого крестового похода. Для европейцев готовность солдат Хасана пожертвовать собственной жизнью была чем-то невероятным. Стремясь найти этому хоть какое-то объяснение, они выдумали историю о том, что фанатики совершали убийства, будучи одурманенными гашишем. Эта легенда прижилась, и крестоносцы стали называть солдат-исмаилитов хашишинами. Со временем слово трансформировалось в «ассасин», и до сих пор означает убийцу во многих европейских языках.

Тем не менее, крестоносцы быстро разобрались в ситуации и завели дружбу с ассасинами, заказывая и щедро оплачивая убийства своих противников. А позднее, когда рыцари освоились в Святой земле и принялись грабить всех вокруг и вздорить друг с другом, они не брезговали прибегать к услугам ассасинов и в устранении своих соотечественников. Король Ричард Львиное Сердце, например, заказал убийство короля Иерусалима Конрада Монферратского. Правда, эта задача была непроста — Конрад слыл параноиком, и вокруг него всегда толпилась целая армия телохранителей.

Тем не мене, заказ был выполнен, хоть и не мгновенно. Двое ассасинов объявились в Иерусалиме и принялись вживаться в роль. Они приняли христианство, стали каждый день посещать церковь и делать скромные, но регулярные подаяния. Двери их дома всегда были открыты для паломников и страждущих. Полгода спустя их уже принимали за своих, через год каждый прихожанин твердо знал, что эти двое — истовые христиане, а по прошествии двух лет они так примелькались в церкви, что на них попросту перестали обращать внимание. Тогда-то они и нанесли смертельный удар, незаметно подобравшись к Конраду во время службы.

Без малого двести лет мусульмане и христиане трепетали при упоминании Горных старцев, воля которых направляла кинжалы убийц за тысячи километров от крепости Аламут. Ни один государь не осмеливался идти войной на государство исмаилитов, одолеть которое было под силу разве что стихии. Но стихия не заставила себя долго ждать — монголы во главе с внуком Чингисхана, попросту смели с лица земли все укрепления и города исмаилитов.

Лишенные вождя, рассеянные по разным странам, ассасины разбрелись кто куда. Говорят, многие из них оказались в Индии, где превратились в секту убийц-душителей — тугов. Члены этой кровавой секты успели совершить в общей сложности около 2 миллионов убийств, пока в середине 19 века тугов не уничтожили англичане. Течение исмаилитов-низаритов существует и по сей день. Его нынешний духовный лидер Ага-хан IV — потомок Хасана ибн Саббаха — с отличием закончил Гарвард, лично знаком с Елизаветой II и является кавалером полусотни орденов разных стран и почетным гражданином десятка городов. Поговаривают, что Ага-хан до сих пор собирает дань с сильных мира сего.

Что в этом правда, а что нет — так ли уж важно? Конрад Монферратский, например, был прозаично заколот двумя ассасинами, когда ехал верхом по одной из улиц Тира. При жизни Хасана ибн Саббаха было совершено лишь 49 убийств, но в круглых от страха глазах эта цифра превратилась в тысячи. А подумать, что обкурившись гашишем, можно двенадцать часов просидеть в засаде, а потом еще стремительно на кого-то напасть, может только человек, разбирающийся в балете и керамике намного лучше, чем в наркотиках.

Но легенды о Горном старце и его беззаветно преданных ассасинах живут и по сей день, кочуя из книг Вальтера Скотта в романы Умберто Эко, рассказы Виктора Пелевина и даже на наш скромный сайт.

• Написал Dexter, 22 сентября 2010
• 20 комментариев

• Метки:

  post, быль, история, культы, небылицы